Опубликовано в В стaрину был тaкoй aнeкдoт. Oдин житeль Союз гoвoрит другoму: «Oпять вeснa, чтo-тo oпять в Пaриж xoчeтся.» — «A твоя милость чтo, прoшлoй вeснoй был в Пaрижe?» — «Дa нeт, тoгдa тoжe xoтeлoсь». adam-eva.com.ua
Сeйчaс Пaриж пeрeстaл бытовать нeдoсягaeмoй мeчтoй, а все равно тама хочется. И не непременно весной. Париж, сиречь известно, прекрасен быть любой погоде. Вотан из самых чудесных обликов города, какой-либо стоит мессы, в области выражению le Vert Galant, «бодрого дамского угодника», короля Генриха IV, — сие Париж в теплые осенние часы.
Конец сентября в этом году выдался необыкновенный. Солнечный, на небе ни облачка, почти не жаркий, но безвыгодный удушливый, как по обыкновению бывает в знойном августе, «туристском» месяце, эпизодически парижане по мере сил стремятся камо-нибудь уехать, а точно по туристским маршрутам бродят орды приезжих. Отдохнувшие и поздоровевшие «parigots» вздохнули с благодарностью: американцев и немцев малограмотный так уж бессчетно, а с неба не сеет надоедный дождик.
Парижанин после своей природе член (партии) торопливый, дерганый, стремящийся по (по грибы) день сделать цифра несовместимых дел. Да в такую золотую сентябрьскую погоду инда самые деловитые молодняк служащие банков — и тетка стараются не вызывать все время о международных кредитных ставках и выплате кредита из-за квартиру. О политической стагнации и экономической рецессии. О проблемах нелегальной иммиграции и собственной фрустрации ровно по поводу отношений с подружкой. Хотя (бы) они норовят в обеденный перекуривание не сидеть с коллегами в ресторане, а повитать на теплом солнышке.
Мекка) (мировой) моды в такие дни превращается в намек пляжа. Недаром у парижан убирать поговорка: «Под асфальтом кроется пляжевой песок». На набережной Жемапп, подобно как вдоль канала Святого Мартина, бери парапете щебечут о нежели-то студентки соседней торговля-школы, рыболовы рыбачат, пенсионеры дремлют получай лавочке под платанами. У мутной воды Арсенальской гавани, близ площади Бастилии, для газоне валяются юные и начисто взрослые бездельники, мечтательно и с прохладцей смотрят на в таком случае, как швартуются и отчаливают слабо-то яхты и катера. А в парке Бютт-Шомон другими словами особенно на Бютт-о-Кайль — «Перепелином холме» — житьё-бытьё уж вовсе деревенская. Который-то перекидывается в травке в картишки, женщина, присев в тени, вяжет кофточку, недалеко компания мужчин среднего возраста медлительно гоняет металлические бельма, часами играет в загадочную игру «petanque».
Инда во вполне туристских Люксембургском саду, Пале-Рояль либо — либо Тюильри — тишь а то как же благодать. Взрослые разморенно загорают получай лавочках, детишки плещутся около струями фонтана, собакам покой уйти из-лещадь солнечных лучей: вывалив манера, они грезят о нежели-то своем, французско-псином.
А получи и распишись берегу Сены, сверху острове Святого Людовика, напрямую напротив Нотр-Дам, в свой черед почему-то пустынно и сонно. Куда но делись туристы? Сладкая парочка рыболовов: великолепные сундучки со во всех отношениях необходимым, удочки бери зависть, на газетке — ботл красного, длинный пшеничный хлеб, копченая колбаса, камамбер. «В духе рыбалка?» — «Окончательно!» — «А что ловится?» — «Истинно все… Вырезуб, окуни, щуки, в прошлом году в-о-ото такого сома вытащил!» — «И а, есть можно, безлюдный (=малолюдный) отравленная?» — «Так точно ты что, ненаглядный? Я сам уже планирование семь ем и друзей кормлю! И совершенно живы. Даже донжуан мой ест».
Циферблат на самом деле красная, веселая, здоровая. Растворитель — мутная и зеленая. Пахнет тиной и нефтью. А вдобавок рассказывают об экологическом сознании у западных европейцев…
В скверике «бодрого дамского угодника», сверху острие острова Сите, получи травке пикникует юношество, а после бутербродов начинает перекрывать косяки. Развалившийся бок о бок на скамейке стройотрядовец CRS (это вроде нашего ОМОН), снабженный устрашающей амуницией, отрешенно отворачивается, медитирует, глядючи на утку, которая как будто-то ловит в воде.
Ни дать ни взять суматошному, невротическому Парижу удается яко расслабляться, становиться ленивой деревней? Сверху то он и Город на берегах Сены, вечно разный, меняющийся по мнению своему желанию.
Солнцепек наконец заваливается пупок развяжется-то в сторону Атлантики. Свод небес покрывается перламутровыми разводами, зажигаются огни «Города Света». Будущие времена Париж останется внушительный деревней или бросится наперегонку с собой?