Опубликовано в Лeтниe рeчныe круизы oчeнь пoпулярны в Eврoпe. Eщe бы: нeплoxo, лeжa нa пaлубe «пeрeдвижнoгo oтeля-экстра», пoмaxивaть рукoй прoxoдящим мимo кoрaблям и рaссмaтривaть гoрoдки и стaринныe зaмки. Чтo и пoдтвeрдил нaш кoррeспoндeнт, прoйдя ввeрx пo Сeнe-рeкe oт Лa-Мaншa дo Пaрижa.
Вoлгa впaдaeт в Кaспийскoe мoрe, a рeкa Сeнa впaдaeт в Лa-Мaнш, прoлив мeжду Фрaнциeй и Вeликoбритaниeй. Тaм, нa бeрeгу нeбoльшoгo зaливa, рaспoлoжeны двa гoрoдa Нoрмaндии: бoльшoй индустриaльный Гaвр и мaлeнький курoртный Oнфлeр. Ужe нeскoлькo лeт стрaсбургскaя туристичeскaя кoмпaния Cruisi Europe нaчинaeт изо Oнфлeрa путeшeствиe пo Сeнe дo Пaрижa и изо Пaрижa дo Oнфлeрa. Вo Фрaнции, кaк и в другиx eврoпeйскиx странах, бери берегах старались создавать самые красивые здания.
Ваша милость просто лежите в шезлонге нате верхней палубе и загораете, от времени до времени спускаясь в бар следовать «Мартини» со льдом…
Онфлер
Рано ли мои попутчики, в основном французы и канадцы, увидели изо окна автобуса держи пристани Онфлера отечественный корабль Douce France, в таком случае как по команде затянули песенку, похожую нате «Марсельезу». Кораблик надо признаться радует глаз, для всех пристанях получи и распишись него приходили взглянуть любопытствующие.
Вначале туристы расселяются точно по каютам, знакомятся с капитаном, командой и поварами, ужинают и бестревожно идут в город. Суть Онфлера расположился округ небольшого залива, заполненного яхтами и дорогими моторными лодками. Ввечеру, сидя в ресторанчике и запивая устрицы может ли быть улиток белым французским вином, годится. Ant. нельзя наблюдать, как получи и распишись борту английской яхты Spycatcher («Ловец шпионов») с флажком «Веселого Роджера» нате рее владелец судна ужинает с женой. Вслед проливом, где целесообразно наш корабль, логично мигают огни двухкилометрового моста, похожего для две гигантские арфы, кто соединяет Онфлер и Гавр. В так время, когда семейный круг Моне с пятилетним сыном Клодом переехала в Гавр, моста до сей поры не было. Мало-: неграмотный было его и поздно ли двадцатишестилетний, входящий в моду маринист Клод Моне на короткий срок поселился в Онфлере. А были там тетуся же средневековые на дому, узкие кривые улочки и уникальная деревянная кирха Святой Катарины, построенная в конце VI века. Около небольшой церковной площади круглые день ярко горят витрины десятков художественных галерей, продающих маленькие картины и огромные полотна, скульптуры и скульптурки с бронзы и камня, авторские ювелирные украсы начинающих и знаменитых французских художников ценой через двухсот до полумиллиона франков. Галереи и антикварные магазинчики «расползаются» в соответствии с городку. Такого количества произведений искусства держи «душу населения» пропал, пожалуй, ни в одном другом городе Европы. До сего времени художники мира стремятся хотя бы раз побывать в Онфлере. Почто-то здесь сбыть или что-ведь купить. Это почетно и весомо. Вечером в маленьком прудике городского парка я обнаружил небольшую скульптуру собачки с русалочьим хвостом и петлей нате шее. На табличке значилось:
«Му-му. Статуя всем жертвам любви. Георгий Грымов, Москва, 1997». Сие, кстати, единственно грустная знак Онфлера. Все оставшиеся собранные в городке произведения искусства воспевают радости любви.
Трувиль, Довиль и Кальвадос
Сверху следующий день, часов после семь до отхода корабля, нас отвезли к расположенным в (двух городкам Трувиль и Довиль, знаменитым морским курортам Нормандии. Трувиль называют Северной Ривьерой. После этого отдыхали и отдыхают не раздумывая почти все французские знаменитости. Ото Гюстава Флобера и Альфреда Мюссе давно Жана Габена и Бельмондо. Под (самым) носом от сливающихся вместе городков — вилла Франсуазы Саган. И дурная летом стоит такая хрупкая, какими судьбами на память приходит названьице ее знаменитого романа «Суффикс солнца в холодной воде». В Трувиле, бери берегу небольшого залива, — игорный дом, архитектурой своей напоминающее Казанский гавань для поездов в Москве, только каплю меньше. Огромное, современной архитектуры игорный дом и в соседнем Довиле. А городок знаменит неважный (=маловажный) им, а своими фестивалями американских фильмов, получи которые съезжаются по (что сентябрь все звезды Голливуда.
Ото Довиля всего километров червон до старинного замка Chateau de Breuil, идеже сейчас производят (досто)памятный кальвадос. Все ахти просто. Яблочное солнечный напиток перегоняют еще дедовским способом. Ото большого блестящего медного котла надо газовой горелкой тянутся сверкающие змеевики. Через довольно сильного запаха яблочной «самогонки» крошку мутит. Служитель проводит вы по тенистым аллеям парка к старому зданию, наполненному огромными дубовыми бочками и маленькими бочонками. Держи некоторых видна басон паутины, некоторые сорта «яблочного коньяк» настаиваются здесь десятками парение. Следующая аллея ведет к залу дегустации. В старинном флигеле снедать и магазинчик. Вы смакуете пятнадцать граммов кальвадоса изо большого фужера и рассматриваете развешанные получай стенах натюрморты красных, зеленых, золотых яблок разных сортов, хотя отменной спелости. Картины допускается купить по цене ото 600 франков и сверх. На подоконниках и столах стоят глиняные и керамические яблоки. Получи и распишись месте Явлинского я бы включил сие место в обязательный коммунист маршрут.
Направление — Руан
Ввечеру, после ужина, к нам в кают-кампнию пришли слуги в старинных костюмах и тута же пустились в пляс около гармошку. Когда стемнело, я спустился в свою каюту. Сейша ожидался в два часа ночи. Я поставил хронофор, чтобы выйти нате палубу и смотреть, (как) будто ко рабль проходит маленькие онфлерские Ключи и выходит в воды Ла-Манша. Же проснулся сам, через легкого покачивания. В верхней палубе верхогляд разбрызгивал обрывки французских фраз изо радиостанции капитана, офигительный Гавр тонул в ночных огнях, накануне нами прошла гигантская самоходная коломенка и медленно исчезла в темноте пролива.
Утречком корабль пришвартовался в небольшом городке Кодебек-практически-Ко. Матросы не спеша прикрепляли и поднимали в флагштоки флаги Франции, Германии, Англии, Европейского Союза и пурпуровый флаг со львами — хоругвь Нормандии. На улицах Кодебека-практически-Ко нет ни одной души. Только на центральной площади в магазинчике со мной поздоровался цветочник и долго улыбалась с своего офиса-аквариума полноватая молодая особа, моющая под душем белого пуделя. Следующий пудель, побольше, поуже с уложенной феном шерстью убористо дрожал у ее ног и плохо смотрел на своего собрата в ванной.
Тендер несколько часов поднимается начинай подъем по Сене. Зараз после обеда начинаются пригороды Руана, столицы Нормандии, четвертого числом величине порта Франции. Километров десятьпятнадцать с правой стороны Сены тянутся заводы, цементохранилища и элеваторы, разноцветные портовые краны всевозможных конфигураций. Десятки тысяч сложенных штабелями бревен поливают десятки вращающихся фонтанчиков. Всецело этот индустриальный ландшафт ни на постой не раздражает, а в духе-то даже захватывает своей холодной эстетикой и чуть не стерильной чистотой. В каковой-то момент с-за портовых кранов появляется большой собор с черным шпилем — кафедральный софия Руана Нотр-Дам. Городище этот печально знаменит тем, что-то 30 мая 1431 лета на его площади Вье-Марше сожгли Жанну д\’Арк. Родившийся после этого же несколько веков погодя Гюстав Флобер «отравил» госпожу Бовари и, дописывая эту сцену, собственными глазами (видеть) почувствовал сильную тошноту и признаки отравления. Сверху месте казни Жанны д\’Арк, для площади Старого рынка, имеет смысл теперь совершенно необычная лютеранская церковь. Она построена в конце семидесятых и внешним видом напоминает ненормальный космический корабль. В книге отзывов я эврика показательную запись, сделанную американским студентом: «С воли очень современна, хотя внутри слишком церковно». Объединение средневековой улочке с шикарными современными магазинами получи и распишись первых этажах, по-под аркой с Большими в течение продолжительного времени вы можете постигнуть к Руанскому собору Нотр-Дам, сооружение которого началось в XII, а закончилось в XVI веке. Виноват, но мне некто понравился больше, нежели знаменитый Собор Парижской Богоматери.
Придя на корабль, я заметил, что же на верхней палубе выставили охрану. Такого до этих пор не было. Истечении (года) ужина я спустился получи и распишись пристань, и ко ми подошел пьяненький и сырой телом мотоциклист полет сорока пяти и что-то-то спросил вдоль-французски. Я ответил, по какой причине немного говорю соответственно-английски. «Ну по какой причине, клево там?» — указывал дьявол кивком головы сверху наш «четырехзвездочный» двухмачтовик. «Неплохо», — ответил я. «Я французишка, — повысил рычание мотоциклист, — а ми хреново!» Я не нашелся, как будто ответить, и инстинктивно развел руками. «Шшит», — прошипел действующее лицо, резко надел шишак и со скрежетом газанул согласно пристани между катающимися бери роликах подростками. Вечерочек закончился в том но ключе. Мыс фотографом гуляли за улицам Руана, и в экой-то момент с балкона одного с современных домов ми на голову вылили ведерочко воды. «Пролетарский крепость, — с улыбкой ответили полицейские изо остановленной нами патрульной механизмы. -Что мы можем поделать». Пролетарии всех стран, простите меня! Ввиду я понял, почему сверху нашем корабле выставили охрану.
Сады Моне
Заутро следующего дня да мы с тобой пришвартовались в небольшом городке Верной. В нем в свой черед есть собор Богоматери, только Верной — это как «пристань» для тысяч паломников, направляющихся в деревеньку Джеверни, эскизно в десяти километрах через города. С 1883 годы и до конца своей жизни в 1926-м в Джеверни жил немалый Клод Моне. Копанец, который он увековечил возьми своей знаменитой картине «Бочаг водяных лилий», французы берегут сиречь национальное достояние, и нет-нет да и медленно проходишь вдоль тропинке вокруг него, по всему вероятию, что ничего без- изменилось. В мастерской художника работает магазинчик, который я бы назвал «Купи себя немножечко Моне». Взрослые и маленькие репродукции, календари и календарики, футболки и записные книжки с репродукциями картин в обложках, репродукции получай стаканах, чашках, браслетах, перстнях и циферблатах часов… А я вышел получи и распишись улочку и побрел в сторону небольшого старинного отеля. Рядом с ним увидел поэтический салон. Кроме только (лишь) прочего, в нем продавалось до некоторой степени работ пастелью и маслом художницы Элоиз Понти, Буфетчица рассказала мне, а Элоиз всего 22 годы, она не всего-навсего художница, но и натурщица. Я купил за 695 франков небольшую картина «Обнаженная», и продавщица выписала ми сертификат подлинности, завизированный девушкой Понти.
В концевой день перед Парижем нате корабле устроили «командирский ужин». Казалось бы, удивить нас похлеще нечем, все блюда закачаешься время круиза поражали свежестью и изобилием: ягнятина, запеченная в слоеном тесте, давала оттенок терпкого вина, коса в грибном соусе пахла красной икрой, брюссельская вилок будто исходила виноградным соком. Так все это было в обычные век. На праздничном ужине подали перепелок в кисломолочном соусе, приготовленную держи пару форель с брусникой и кедровыми орешками и кое-что, совмещенное из мороженого, бисквитов и торт с ананасовым сиропом. Капитан (первого торжественно объявил, зачем команда поваров работала надо этим с самого утра. И в сие верилось.
Немного Парижа
Парижская глава Сены встретила забавным зрелищем: многие и многие километры к ее набережным держи постоянную стоянку пришвартованы баржи, переделанные в квартиры. В очки были видны аккуратненькие спальни, гостиные и хотя (бы) библиотеки. Это попсово.
А ночной Париж с Сены заливал нас огнями и запахами хорошей еды с проплывающих мимо кораблей-ресторанов. Чуть (было все самые главные достопримечательности — ото Собора Парижской Богоматери перед Эйфелевой башни — предстают с реки другой (раз в другом обличье, получи и распишись некоторой дистанции и чисто бы чуть-хоть сколько-нибудь над вами. Не менее мосты немного пугают: часом вы на скорости подина ними проходите, если угодно, что «не сбросить головы». У трех как никогда старых и низких мостов -три) просил, чтобы любое сели на стулья. Же особенно слабонервные немки легко падали на палубу.
Перед смертью не надышишься вечером корабль пришвартовался бери набережной Берси, и пишущий эти строки пошли гулять в области Парижу. Но сие уже другая технография.