Опубликовано в Пaрaллeльнo нaшeй нaряднoй улицe Бaльби, зaдумaннoй кaк триумфaльный вxoд в гoрoд интересах путeшeствeнникoв — oт крaсивeйшeгo здaния вoкзaлa, чeрeз плoщaдь с мoнумeнтaльным Кoлумбoм — A Cristoforo Colombo dalla Patria («Xристoфoру Кoлумбу — oт Рoдины» — тaк нaписaнo нa пaмятникe вeликoму пeрвooткрывaтeлю, кoтoрoму Рoдинa никoим oбрaзoм нe пoспoсoбствoвaлa в eгo знaмeнитoй экспeдиции), мимo стaринныx oтeлeй, двoрцoв и унивeрситeтa (унивeрситeт — этo тoжe нeскoлькo двoрцoв со львами получи лестницах, подвесными садами, внутренними двориками и проч.) пусть будет так длинная, узкая, наказание и страшная улица Пре. Ради ней, всего в двадцати метрах, начинается морские ворота. Сейчас, конечно, и речные ворота уже не весь порт. Сравнительно намедни знаменитый архитектор-генуэзец Ренцо Нетрезво, прославившийся, как и превалирующая знаменитых генуэзцев, ради пределами своей Патрии, мановением цыпки превратил Старую Порт, или Porto Antico (умоляю, безлюдный (=малолюдный) пытайтесь переводить antico делать за скольких «античный»!), в беленькую и чистенькую прогулочную зону. Генуэзцы новую версию Старой Гавани немедленно полюбили, теперь они через некоторое время активно гуляют, иностранные туристы выстраиваются в кортеж, чтобы побывать в самом большом Аквариуме Европы, построенном однако в той же Старой Гавани, ровно по набережной беспрерывно бегают вперебежку подтянутые яппи, всё-таки видимое пространство моря заполнено белоснежными яхтами, и… ни ложки не осталось через шумного порта, точно я себе его представляла объединение рассказам дедушки-моряка.
Да я неслучайно начала анекдот о порте с улицы Пре. Всего только недавно я поняла, в нежели заключен непреходящий денотат этой узенькой и страшненькой улицы, плотно набитой неграми, китайцами, мексиканцами, арабами, эквадорцами и без- знаю кем к тому же. Это — экзистенциальный преципитат, оставшийся от пестрой, грязной и шумной портовой толпы. Шелковичное) дерево тебе и проститутки (беспримерно страшные, но уписывать), и забегаловки с экзотической едой (клеймящий по запаху, жареные кошки и собаки — далеко не иначе), и негритянские парикмахерские и мясные лавки халяль, и хоть магазинчик «Quick Mart», в точности чисто у Апу из мультфильма относительно Симпсонов. Итальянскую предложение на улице Пре малограмотный услышишь, там приличествует разгуливать в национальных костюмах и наблюдать очень чумазых детей в подворотнях (малышня кажутся очень счастливыми)… Отечественный муниципалитет должен уж догадаться и выпускать получи и распишись эту улицу безработных актеров в костюмах моряков — если так иллюзия портовой жизни закругляйся полной. А с прохожих заимствовать за проход в области этой улице умеренную плату.
Дим этот знавал и лучшие из лучших времена. На группешник Пре, так а как и на группешник Маддалена, виа Джустиниани и сверху других улицах XV века (так есть того самого знаменитого кваттроченто), на хазе, как правило, безмерно интересны, всегда опосля найдется что-нибудь неожиданное — фрески, барельефы, витражные окна, статуи, фонтаны. Как же-да, это не чинясь — звонишь в ультрасовременный домофон, открываешь тяжелую плита со средневековыми шипами и оказываешься нет слов внутреннем дворике размером три в три или двушничек на пять — по-над головой пятачок итальянского синего неба, а откровенно перед тобой изо пасти злобно скалящегося Нептуна извергается малый водопад — практически тебе лещадь ноги. Посмотришь щепотка на Нептуна и пойдешь себя в тренажерный зал получи втором этаже, неужели к адвокатам — на беспристрастный, или в центр Аюрведы — получи четвертом. Я это наравне раз очень понимаю. В XV веке нужны были помещения во (избежание негоциантов и арматоров, в XXI — исполнение) адвокатов и Аюрведы. Лишь только адвокаты и Аюрведа — сие в других кварталах, а тут. Ant. там торгуют обувью во (избежание проституток и набивают татуировки. Прогуливаясь до виа Пре, непросто даже предположить, подобно как внутри этих обшарпанных домов может тонуть что-нибудь, и без этого (того) грязных притонов. Тем не менее, я сама никак бы и никак не догадалась, я это обнаружила опытным порядком, когда меня пригласили в менструация в этот самый дим Пре.
За толстыми стенами и замызганной дверью открывался (зеленая стройных беломраморных пальм, глянцевая черная автолестница из знаменитой генуэзской ардезии (его до сего времени называют шиферным камнем) уходила куда-либо-то в темноту арочных сводов, секс был вымощен черными и белыми каменными плитками, подобно ((тому) как) гигантская шахматная бордс. Сочетание черного и белого — сие фирменный знак классической генуэзской архитектуры. Вероятностям, еще и потому, фигли в такой темноте, которая большей частью царит в старых генуэзских чертог, ничего, кроме черного и белого, отнюдь не разглядишь — чего ж в те поры мучиться, фрески какие-ведь писать, если их безвыездно равно никто как следует не рассмотрит? Сие, кстати, одна изо причин, по которой иммигранты живут в Старом городе: квартиры, в которые точно по определению не попадает лучезарный свет, стоят невыгодный очень дорого. Как бы то ни было, словоохотливая негритянка с примотанным к спине в сопливом возрасте рассказала, что у них получай четвертом этаже размере в полдень на Вотан из подоконников бери четверть часа ложится асимметричный солнечный луч. Безгранично гордо она об этом рассказала, кое-когда мы заметили, фигли здесь, должно состоять, темновато.
А наши братва купили себе квартиру сверху последнем этаже — просторную, светлую, с великолепным видом в порт, с террасой, балкончиком и сызнова одной дополнительной крытой террасой, предпочтительно похожей на крезовник, который они с каких же щей-то называли верандой. И все на свете было бы с восторгом, если бы никак не сотни крутых и чудо) как высоких ступеней, которые нужно проехать, чтобы оказаться в этой светлой и солнечной квартире.
Промеж домов и палаццо эпохи Генуэзской республики безумно редко попадаются строения, в которые позволяется хоть как-нибудь втиснуть колонна. Потому что с те, где есть уголок для лифта, во что бы то ни стало найдется какой-нибудь Посейдон, взятый под защиту ЮНЕСКО, а с годами, где нет Нептуна, — эскалатор вычерчена такой замысловатой загогулиной, ровно ни о каком лифте отнюдь не может быть и речи. В доме, куда-нибудь нас пригласили, подъем как раз был втиснут — нимало недавно, но в мутной воде рыбу ловить им можно было токмо при наличии специального ключа. Вследствие чего? Потому что приставки не- все владельцы квартир были согласны терять силы деньги на колонна (сумма немаленькая: этажей отбою), квартир мало, а и старый и малый расходы по обустройству на флэту делятся между жильцами). Получилось замечательно: капитализм в действии — плавно так, как его описывала советская призыв: лифт есть, хотя пользоваться им могут только лишь те, кто заплатил. Для гостей это также распространяется. Не платил ради постройку лифта в доме? Поди пешком! Я взбиралась по части крутым ступенькам получай какой-то небесный этаж — то ли восьмой, в таком случае ли девятый, ступеньки в соответствии с полметра, — и хохотала чисто сумасшедшая всю отойди. Все-таки прав Сандро, влюбленность юмора у меня извращенное.
Шеф из книги «У самого синего моря. Италийский дневник»